Каковы были истинные мотивы привязанности Княжны (она же Ксения Андреевна) к Хитровке? Может, любовь к своему мужу, преступному авторитету Балдоху (или Болдоху)? Об этом в фильме практически ничего не говорится, да и сам Болдох выглядит заурядным бандитом — не слишком-то подходящей парой для столь красивой, воспитанной и незаурядной женщины (хотя, как говорится, «любовь зла»).
Имя Болдоха появляется в ленте не случайно, этот человек несколько раз упоминается в рассказах Гиляровского. Знаток Хитровки пишет:
Болдоху хорошо знаю. Он мне сам рассказывал о Гуслицком сундуке, а я с его слов напечатал подробности… Небольшой, с усами, звали Сергей Антонов, помню… — Теперь не узнаете. Носит подвесную бороду.
(Стало быть, этот человек не был лишен некоторых, пусть и достаточно скромных, актерских навыков).
А вот эпизод из очерков Гиляровского, в котором фигурируют Болдох и городовой Рудников (прототип полицейского пристава из фильма):
Стоит на посту властитель Хитровки (Рудников), сосет трубку и видит — вдоль стены пробирается какая-то фигура, скрывая лицо.
— Болдох! — гремит городовой. И фигура, сорвав с головы шапку, подходит.— Здравствуйте, Федот Иванович!
— Откуда?
— Из Нерчинска. Только вчера прихрял. Уж извините пока что…
— То-то, гляди у меня, Сережка, чтоб тихо-мирно, а то…
— Нешто не знаем, не впервой. Свои люди.
Напомним, что в фильме Болдох действительно попал на каторгу, но сбежал оттуда и вернулся на Хитровку, как и герой Гиляровского.
Между прочим, дядя Гиляй рассказывает, что наряженный в искусственную бороду Болдох, узнав, что на Хитровке появились гости, у которых есть чем поживиться, пытался напасть на них, и им лишь с большим трудом удалось отбиться.
Впрочем, в числе ухажеров Княжны Болдох как будто не числился, однако к ним принадлежал другой авторитетный уголовник, некий Степка Махалкин, родной брат известного гуслицкого разбойника Васьки Чуркина. Гиляровский пишет:
Как-то полиция, арестовала Степку и отправила в пересыльную, где его заковали в кандалы. Смотритель предложил ему:
— Хочешь, сниму кандалы, только дай слово не бежать.
— Ваше дело держать, а наше дело бежать! А слова тебе не дам. Наше слово крепко, а я уже дал одно слово.
Вскоре он убежал из тюрьмы, перебравшись через стену. И прямо — в «вагончик», к «княжне», которой дал слово, что придет.
Англичанин и его подручный, дикарь, убивают мужа Княжны, но та как будто не проявляет каких-либо признаков горя. И что, спрашивается, держит ее на Хитровке после его гибели, если это была любовь?
Быть может, Княжна действительно обладала криминальным талантом? Однако коварной и злой особой, наподобие демонической Миледи де Винтер из романа Дюма она не выглядит, да и деньги сами по себе не слишком ее интересуют, если судить по тому, что она в финале выбрасывает в реку драгоценное колье. Что же, вспомним другие слова Конан Дойла из повести «Знак четырех»:
Странное все-таки существо человек.
Вообще денежные проблемы мало волнуют и других главных героев, хотя они и жили в эпоху бурного развития рыночной экономики. Княжна предлагает драгоценности Станиславскому, но тот отказывается. Ему не приходит в голову, что вырученные от их продажи средства он может направить на развитие своего театра; Гиляровский тоже отвергает подарок.
Что же касается Ксении Андреевны, «княжны» из фильма… Неужели она ворует кошельки исключительно ради искусства? Героиня «Банд Нью-Йорка» Дженни Эвердин выросла в районе трущобных «пяти улиц» и не знала другой жизни, и ее деньги не могли не интересовать. Молодость, красоту и здоровье Дженни сохранила исключительно благодаря авторам фильма. В реальности же, не попадись на ее пути Амстердам (или даже попадись), ее, скорее всего, ждали в будущем, возможно, не столь уж и отдаленном, венерические болезни, туберкулез, алкоголизм и ранняя старость, гибель от ножа ревнивого ухажера или тюремное заключение.
Княжна Гиляровского пела в «Каторге». Вот что писал об этом трактире «дядя Гиляй»:
В «Пересыльном» собирались бездомники, нищие и барышники, в «Сибири» — степенью выше — воры, карманники и крупные скупщики краденого, а выше всех была «Каторга» — притон буйного и пьяного разврата, биржа воров и беглых. «Обратник», вернувшийся из Сибири или тюрьмы, не миновал этого места. Прибывший, если он действительно «деловой», встречался здесь с почетом.
Княжна тоже собиралась петь для обитателей Хитровки — пусть не в «Каторге», а в каком-то другом, не менее грязном и отвратительном месте, где наверняка собирались «деловые люди» всех мастей, воры, убийцы и беглые каторжники, опустившиеся алкоголики и наркоманы.
Героиня Анфисы Черных отказалась и от денег, и от предложения Станиславского работать у него в театре, и предпочла всему этому жизнь на Хитровке в качестве… А, собственно, в качестве кого? «Светской львицы», певицы, первой красавицы и доброй феи трущоб?..
На момент встречи со Станиславским и Гиляровским ей удавалось сохранять красоту, светские (ну, почти) манеры, достоинство и своего рода магнетизм, действующий на всех без исключения мужчин — как опустившихся обитателей Хитровки, так и аристократов тела и духа. Но как долго это могло продолжаться, живи она в такой среде, «на дне» большого города? Рано или поздно ей пришлось бы столкнуться с тем, что кто-то… или сама жизнь сказала бы ей:
Ты все пела? Это дело.
Так поди же, попляши!
Известно, что на Хитровке всем заправляли видные уголовники, «фартовые», и относительное благополучие и безопасность Княжна могла бы получить, лишь став либо марухой какого-нибудь «Ивана», авторитетного бандита (кем она и была раньше), либо кем-то вроде бандерши — предводительницы собственной шайки, хотя в этой роли нам все-таки трудно (или просто не хочется?) ее представлять. И оба эти варианта тоже могли легко привести к трагической развязке, как это и произошло с княжной из записок Гиляровского:
Бандит Махалкин, ухажер княжны, «убежал из тюрьмы, перебравшись через стену. И прямо — в «вагончик», к «княжне», которой дал слово, что придет. Там произошла сцена ревности. Махалкин избил «княжну» до полусмерти. Ее отправили в Павловскую больницу, где она и умерла от побоев.
Создатели фильма не пытаются задуматься над вопросом, что же дальше будет с Княжной, и, быть может, правильно делают, потому что иначе это был бы совсем другой фильм и другой сюжет: более мрачный, драматичный и жесткий, скорее всего, с печальным финалом.
Всем гостям Хитровки, в первую очередь Гиляровскому и Станиславскому, Княжна кажется женщиной непостижимой и таинственной; они не понимают ее, и это только усиливает в их глазах привлекательность и обаяние этой особы.
На мой взгляд, в княжне из «Хитровки» нет тайны — а точнее, есть только ее аромат, отзвук или, быть может, фантом. Нет, потому что творцы ленты не придумали ее историю, ограничившись лишь намеками на то, что она есть или могла быть (или, возможно, еще должна появиться?).
И с грустью приходится признать, что при создании этого образа, равно как и других персонажей и событий киноленты, сценаристам и создателям фильма не хватило того главного качества, которое превращает опыт, умения и крепкий профессионализм в подлинное искусство — богатства воображения.
Возможно, одной из причин того, что Хитровка в фильме предстает тем едва ли не благостным местом из цикла «Россия, которую мы потеряли» и в которое стремится вернуться княжна, является сам жанр киноленты — популярный ныне «ретродетектив».
Понятие «ретро» пробуждает в наших сердцах чувство ностальгии, которое заставляет вспоминать все хорошее и постараться забыть о плохом. Но криминальная «Хитровка» — это не только история. Сам Карен Шахназаров так говорил в одном из интервью:
— Тогда была определенная ситуация, огромное число нищих, бездомных, бродяг, и все эти отбросы общества собирались на Хитровке. Туда полиция-то боялась ходить, и тот же Гиляровский появлялся только с кастетом. Но что-то подобное я видел, наверное, в Бразилии — их фавелы, конечно, своеобразные, но близки к тому, что у нас называлось Хитровкой.
Теперь в Москве нет Хитровки, но были, да и наверняка остаются, как и в большинстве крупных (и не только) российских городов, опасные для прохожих кварталы и пригороды. Бразильские фавелы — это не прошлое, а настоящее, и похожие районы есть во многих городах не только латинской Америки, но и цивилизованной Европы, таких как Париж и Брюссель. А хорошо известные исторические центры, например, Марсель и Неаполь, сами во многом превратились в своего рода европейскую Хитровку.
Хитровка — это та Россия, которую стоило потерять, но она по-прежнему, пусть и в каком-то ином обличье, остается с нами. И ностальгия, скорее всего — не самое удачное чувство, с которым стоит снимать фильм о районе, который стал не просто местом для жизни, но и социальным явлением.