История песни началась задолго до её всесоюзного успеха. Первым появилось стихотворение поэта Сергея Острового (датой его написания указан 1956 год), где Зима представала в персонифицированном сказочном облике.

У леса на опушке жила зима в избушке,
Она снежки солила в березовой кадушке,
Она сучила пряжу, она ткала холсты,
Ковала ледяные, да над реками мосты.

Ходила на охоту, гранила серебро,
Сажала тонкий месяц в хрустальное ведро,
Деревьям шубы шила, торила санный путь,
А после в лес спешила, чтоб в избушке отдохнуть.

Потолок ледяной, дверь скрипучая,
За шершавой стеной тьма колючая,
Как шагнешь за порог, всюду иней,
А из окон — парок синий-синий.

По словам Острового, первую мысль о том, что из этого стихотворение может получится хорошая песня, высказал его коллега — Евгений Евтушенко.

Сергей Островой:
— Я возразил: да что ты, какая же это песня? И вдруг раздается звонок. Какой-то человек сообщает, что прочитал моё стихотворение в «Литературной России», написал музыку и хочет прийти ко мне проиграть её. А так как у меня песен было много и я работал с известными композиторами, то я под разными предлогами его не принимал.

Позвонившим человеком оказался начинающий композитор Эдуард Ханок. Получив от ворот поворот, он не опустил руки, и решил записать «Зиму» без одобрения поэта с помощью своего хорошего знакомого — Эдуарда Хиля. Песня получилась отличной, построенной на контрасте между раскачивающимися куплетами и ускоряющимся разудалым припевом.

Правда, оказалось, что на слух стихотворение не столь безупречно. Многие (в том числе и я) никак не могли разобрать слова «А из окон — парок» (уменьшительное от слова «пар»), слыша вместо этого то «порог», то «топорок». Даже сам Хиль иногда подшучивал над композитором, исполняя эту строчку как «А из окон — Ханок синий-синий!».

Эдуард Хиль:
— Мы с Эдиком познакомились, когда он учился в Московской консерватории… И он приносил мне свои опусы. И вот однажды он принёс «Потолок ледяной». Выступали мы в гостинице «Советская». Я говорю: «Напиши сразу ноты». А у меня квартет был. Он сразу написал ноты, и тут же я, глядя в ноты, спел эту песню. И сразу успех был. А тут мне позвонили и спросили: «У вас что-то есть для новогоднего „Огонька“?» Я говорю: «Да! Отличная песня. Называется „Зима“». «О! это то, что нам надо! Приносите». Я принёс, они послушали и говорят: «Нет, вы знаете, это какая-то деревенская песня лубочная. Это, вы знаете, где-то там в деревнях петь…».
…этот «потолок» мы с Ханком пробивали года четыре.
…И наконец в 1970 году, когда пришёл уже новый редактор и новое руководство на телевидение, они эту песню взяли.

Кроме того, композитор считал, что песня «выстрелила» и благодаря новой, более удачной, аранжировке.

Эдуард Ханок:
— Оказалось, что [Хиль] просто уже на себя «примерил» [эту песню], и ему сделали эти скрипки летящие, ему всё блестяще сделали, и песня с тех пор и понеслась…

Триумф «Зимы» произошёл 30 декабря 1970 года в новогоднем телеконцерте, где Хиль лихо отплясывал под песню вместе с танцовщицами.

Роскомнадзор: сайт youtube.com нарушает законодательство РФ

Только после этого Сергей Островой неожиданно узнал, что его стихотворение всё-таки стало песней.

Сергей Островой:
— Вдруг однажды сажусь к телевизору, идет передача из Ленинграда, поет Эдуард Хиль. И как он рванет этот «Потолок ледяной, дверь скрипучая» два или три раза! А его все вызывают и вызывают на бис. И когда мне снова позвонил композитор Эдуард Ханок, конечно же, мы с ним встретились и потом вместе работали.

После успеха «Зимы» карьера Ханка резко пойдёт в гору. Он сразу переедет из Кривого Рога в 4-хкомнатную квартиру в Днепропетровске и сочинит ещё немало шлягеров вроде «Малиновки» для группы «Верасы» или «То ли ещё будет» для Аллы Пугачёвой.

Хилю же приходилось исполнять «Зиму» столь часто, что, по словам сына певца — Дмитрия, она изрядно ему надоела:

— Публика на всех концертах скандировала: «Потолок ледяной!». Папа хотел романсы спеть, что-то лирическое, а ему: «Потолок ледяной!» давай!"

В новогоднюю ночь с 1994 на 1995 год Хилю даже пришлось петь свой музыкальный хит в компании молодёжного кумира того времени — Богдана Титомира. По-моему, вышло нелепо.

Казалось бы, столь энергичная песня идеально больше подходит для какого-нибудь рок-кавера. Поэтому неудивительно, что её переиграла известная группа «Приключения электроников», специализирующаяся как раз на рок-версиях советских хитов. Правда, никакой изюминки в аранжировке я так и не услышал. Ритм оригинала просто «спрямили» и привычно оттарабанили в бешеном темпе.

Об огромной популярности песни свидетельствовало и появление пародий-страшилок — как правило, про трупы и каннибализм. Вроде:

У леса на опушке
Жила Яга в избушке.
И головы солила
В моче лесной лягушки.
В директорское сало
Добавив потрошков,
Откушать созывала
Яга своих дружков.

Потолок ходуном,
Дверь валяется,
За шершавой стеной
Труп кривляется.
Шаг шагнешь, места нет:
Всюду кости,
А из окон скелет
Лезет в гости…

Шутки шутками, но однажды мой давний знакомый, ныне живущий в Финляндии, ошарашил меня новостью, что Островой не сам сочинил стихотворение «Зима», а частично позаимствовал его у… испанца Хавьера Линареса, который воевал на восточном фронте в составе т.н. «Голубой дивизии», собранной из испанских фашистов-добровольцев. Мол, попав лютой зимой 1943-го в плен под Ленинградом, он сочинил мрачное стихотворение «Синий пар»:

С потолка свисает лёд.
С ужасом прислушиваешься к скрипу двери.
За шершавыми стенами
Поджидает колючая тьма.
Там — обмороженная мертвенная пустыня,
И из окон вырывается выморочный синий пар.

Я ни на миг не поверил в эту историю — слишком уж она была экзотичной и неубедительной. Трудно представить, что поэт-фронтовик вдохновляется какими-то виршами отмороженного фашиста. Тем более что похожий образ Зимы есть и в других стихах Острового. См., например, отрывок из стихотворения «Как Мороз баню топил»: